Однажды случившееся — никогда не повторяется.
Я так думал, когда тринадцать лет назад уходил из дома. Думал, что никогда не вернусь, не увижу отца и мать, не увижу родной дом, ставший чужим.
Ошибался. Теперь я понимаю это.

В моей жизни мало приятных моментов, мало тех светлых участков, которые могли бы передать ту истинную сущность моей жизни, обрисовать полную картинку. Мне уже тридцать, и многие скажут, что я много добился. А многие покрутят у виска, утверждая, что я просто прожег всю свою молодость за компьютером. Но я считаю иначе.
Уже кажется, что очень давно, а именно тринадцать лет назад мой отец заявил мне, что я могу сваливать, что я больше не его сын, что он лучше воспитает одного Пола, чем нас обоих. Он говорил, что жалеет о моем рождении. Это было бы забавно, не будь Пол моим братом-близнецом.
Я был старше ровно на полчаса. Всего тридцать минут, которыми мне постоянно тыкали в нос. Марвин, ты старший. Марвин, ты должен заботиться о брате, он младше. Марвин то, Марвин се. Бесили до ужаса. Нет, я любил брата, мы были не разлей вода, но иногда я готов был придушить его, лишь бы никто не попрекал меня этими гребаными тридцатью минутами.

С самого детства, мать его за ногу, я вечно был крайним, Пол напортачит, люлей вешали мне. И срать родители хотели, что мы с ним разные, что он челку зачесывает на левый бок, а я на правый. Что у него родинка на левой щеке, а у меня на правой. Нет, конечно, если мы становились напротив, мы были похожи как две капли, но ведь мы были такими разными. Я любил тосты с малиновым джемом, а он с клубничным, я любил ананасовый сок, а он персиковый, и эти сравнения можно было приводить множество раз. Но все вокруг считали нас как две капли воды одинаковыми.
Сначала частный сад, потом частная школа. Начальные классы не доставляли мне особого удовольствия, я прогуливал почем зря, хулиганил, и получал все равно за все я. Помню, я однажды покрасил стены начальной школы в зеленый цвет. И красил листьями, которые срывал с кустов неподалеку. Все бы вышло красиво, меня бы ни за что не вычислили, но стоило мне отвернуться, как на крыльцо выскочила училка соседнего класса, которая размахивала руками над головой и истошно орала. От этого крика, словно передо мной была Иерихонская труба, я опешил, потом остолбенел, и пока я был в замешательстве, женщине удалось быстро спуститься с лестницы и схватить меня за руку. Затем она привела меня к директору, тот вызвал родителей, те получили выговор и забрали меня домой. Вот мне всегда не везло в таких делах, и стоило бы сделать вывод. Особенно, после той порки, что я получил тогда. Шрамы до сих пор остались, вон какие на руках.
Следующий мой вызов к директору был тогда, когда я в дневнике пару двоек стер, а затем в журнале. Правда, журнал я потом спалил в туалете. И опять, пока я стоял над ним, наблюдая за лижущими языками пламени, в туалет зашел наш физрук. Вот он охренел от увиденного, заверещал, мол, какого хрена я тут делаю, схватил за шкирку и потащил к директору. И вновь повторилась та картина — директор вызвал родителей, те забрали меня выслушав охрененный монолог  о том, какой я распиздяй и раздолбай, после чего предки, злясь и сыпя молниями почему зря, утащили меня домой, где заперли на месяц под домашний арест. Вот тогда я могу сказать спасибо Полу, который прикрывал меня. Мы с ним менялись местами, ведь он был диким домоседом, а я наоборот — жопа, которая очень любит приключения.
Шли годы, мы росли, но распиздяйских генов внутри меня меньше не становилось. Обещали, правда, что они должны выветриться, я должен их типа перерасти и прочее, но ничего не помогало. Я как был мелким преступником, так и остался.
А затем наступил мой шестнадцатый день рождения. Помнится мне, гулянка была на весь квартал, мы пригласили почти всю параллель. Пол был со своей девчонкой, я со своей, мы развлекались как могли. И никто не знал, что вскоре наступит переломный момент становления моей натуры. Еще в тот день я был хорошим, пусть и придурковатым, но спустя пару месяцев я встретил Алека, он познакомил со своей бандой и понеслась. Мелкий разбой, грабежи, мародерство, мы пили под забором пиво, передавая друг другу бутылку по кругу, затем бросали ее и смеялись от того, что она упала под ноги какому-нибудь прохожему, и бежали прочь, пока этот самый похожей не расхерачил  наши морды об асфальт. Это были дикие времена, мы выживали как могли.
В один прекрасный день Алек решил устроить вечеринку. И в ней ничего не должно было быть криминального. Вот только решил он устроить ее в ювелирном магазине. Помню, что нас было шестеро, остальные ждали снаружи. Мы зашли, у Алека был ключ, забрали самое ценное и вышли. И кто знал, что именно сегодня днем в зале были установлены датчики движения. Кто знал, что камеры включаются в ответ на датчики. И кто бы мог догадаться, что в фигуре одного из воров узнают именно меня. Нет, не стоит думать, что остальные ничего не получили, просто я получил в два раза больше. Батя тогда отмазал меня на год условно, и если бы не подписка о невыезде и браслет вокруг моей щиколотки — он бы по истечению суда выставил меня прочь. Но ему пришлось терпеть меня еще целый год, пока я загнанным тигром мог пройти только до калитки дома и обратно. Выйди я наружу — срабатывал датчик, и через две минуты около дома была бы машина копов. Знаете, я один раз их так спровоцировал. И знаете мою награду? — Плюс пять суток.
А Пол тем временем учился, ботанил как мог, снимал цыпочек. Однажды он домой притащил ту брюнетку тощую, Эми Адамс, и они долго целовались в его комнате. Я даже выбивал им RCHP-California по батарее. И самое интересное, этот ботаник мне отвечал. Нет чтоб заниматься своей девчонкой. А может, он с ней там книги ботанил? Вот что оставалось секретом.
В общем, год пролетел как мои пять дней, хотя и казалось, что длился он дольше. Мое присутствие стало таким нежелательным дома, что когда с меня сняли этот гребаный браслет, что мне порядком надоел, отец собрал семейный совет и, пристально глядя мне в глаза высказал все, что думает.
— Ты неудачная попытка самореализации моей молодости, и я жалею, что породил тебя на свет, — слова, которые до сих пор приходят ко мне в страшных снах. В таких, где отец появляется страшным монстром и извергает тонны желчи в мою сторону. Он именно таким и был тогда, злобно смотря в ту сторону, где сидел я. Я до сих пор его не могу простить.
— Но ведь он твой сын, — мама плакала, хотя видно было, что она думает также.
В принципе, я что-то подозревал подобное, еще год назад, когда отец заявил, что я не его сын и он не собирается меня терпеть в своем доме. Но ему пришлось, ведь меня не отпускали из дома. Знал бы он, как я хотел сбежать, но запах чистого воздуха был дороже побега, и я смиренно ждал снятия браслета, вел себя хорошо, даже старался не попадаться никому на глаза.
— Отец, но ты же не можешь, — Пол, мой дорогой братец, — я ухмыляюсь, всегда меня умиляла его слепая вера в родительские чувства, — Он же мой брат, такой же как я, — мелкий еще долго распалялся, стелясь вокруг отца, но тот был не преклонен, - Он никогда не будет таким как ты!, — произнес отец слова впечатавшиеся в память на всю жизнь. Я благодарен моему братишке, который остался единственным родным для меня человеком...
— У тебя есть сутки, Марвин. Ровно двадцать четыре часа, чтобы собрать свои монатки, — отец замолчал, видимо вспомнил, что все монатки купил он на свои дерьмовые деньги, но потом продолжил, может, совесть взяла верх, — и уйти из моего дома! — после этого он достал пачку денег и небрежно кинул на стол, - на первое время тебе хватит, но чтоб ноги твоей в моем доме не было. С завтрашнего дня я забываю о твоем существовании! — батя развернулся и вышел из кухни. Следом засеменила мать. На кухне остался я и Пол.
— Может, — брат подошел ко мне и начал издалека, ноя уже знал, о чем он попросит — Нет, Полли-малыш, — и не чувствовалась эта разница в тридцать минут. Сейчас я казался себе на лет десять как минимум старше брата, — Я не собираюсь извиняться. Его отношение сделало меня тем, каков я стал и я не собираюсь извиняться перед тем, кто совершенно не осознает своей в этом причастности. Меня заебало то, что я всегда виноват и он даже слушать меня не хочет. Я не нуждаюсь в нем и его подачках! — я развернулся и собирался выйти из комнаты, затем обернулся на стол, на деньги, лежащие там так спокойно, словно их и не бросали. — Знаешь, отдай отцу его бабло, я не нуждаюсь!
С этими словами я выхожу из кухни и иду в свою комнату. Беру пару кофт, джинсы, куртку и, разбивая любимую копилку-свинку, прячу накопленные за несколько лет деньги. Вот то, чего мне хватит на первое время. Я смогу уехать в другой город, снять квартиру и согласится на ту работу, которую мне как раз предложили. Или комнату сниму, дешевле выйдет. После этого я на пару минут прилег на свою кровать, словно прощаясь с этой частью моей жизни. Хоть и было желание уснуть, но я не стал ему потакать, встал с кровати и пошел к двери. Все уже давно были в своих кроватях, но вряд ли Пол спал. Я заглянул в его комнату, и оказался прав.
Парень посмотрел на меня, увидел рюкзак за спиной и все понял. Затем он встал с кровати, отложил какую-то книгу и, подойдя к книжной полке, достал еще одну.
— Собираешься подарить на память? — саркастично заявляю, а он с такой улыбкой глянул в мою сторону, — конечно, — пожал плечами и, открыв ту, достал приличную сумму денег, - Держи. От отца тебе ничего не надо, но от меня возьмешь? — я недоумевающе посмотрел на Пола, — не думай, я сам их заработал. Втихую подрабатывал репетитором у соседей, иногда машины мыл. Я хотел на восемнадцать лет скопить на машину, хотя бы на половину, но теперь понимаю, что мне она не нужна, - я аж прослезился, когда брат протянул мне деньги, — Я верну! — уверенно отвечаю, — Если ты не будешь заниматься тем, чем занимался, то я приму. — Он отложил книгу и подошел ко мне, крепко обнял, — Не забывай обо мне, ты же мой старший брат, как не крути, — он похлопал меня по плечу, а я все еще нелепо так сжимал кучу денег и смотрел на брата. Он сейчас оказался намного старше и разумнее меня, — я напишу тебе, как только устроюсь! - после этого я спрятал деньги в рюкзак и направился к выходу.
Когда я уходил было уже темно, что позволило мне достаточно быстро раствориться в темноте. Я срезал несколько кварталов до автобусной остановки, где уселся и, знакомясь с расписанием наметил путь своего путешествия. С теми деньгами, что дал мне Пол, я мог спокойно жить целый год, но я буду не я, если не найду себе работу.

Прошел день, я мотался по автобусным остановкам, тщательно оберегая свою рюкзак, после чего приехал в Северную Каролину. Здесь находился главный офис компании, где мне предложили должность моушен-дизайнера. Работа так мне понравилась, что я остался тут на долгие тринадцать лет, постепенно совершенствуясь, заканчивая курсы, продвигаясь по карьерной лестнице.

Все шло своим чередом, у меня налаживалась жизнь, даже появилась постоянная пассия. Пока однажды вечером я не почувствовал дикую боль. Словно часть меня умерла. Я думал, что у меня случился приступ, выпил лекарство, и лег спать.
Мyе снился ужасный сон, что я убиваю своего брата, выталкивая того под колеса монстр-трака.
Я просыпаюсь в холодном поту и решаю съездить домой. Собираю какие-то вещи, не глядя кидая их в рюкзак, с которым давно ушел из дома. Выхожу из квартиры, оставляя девушку в неведении, затем вызываю такси, которое несет меня в аэропорт. Мне удается добыть последний билет на самолет, идущий до Сан-Франциско, и даже успеть пройти регистрацию за десять минут до взлета. Когда самолет трогается, я откидываюсь на спинку кресла, вновь переживая этот самый сон, словно предзнаменование чего-то неотвратимого. Проходит несколько часов, прежде чем самолет садится в аэропорту родного города, в ларьке на улице я покупаю газету и ведомый каким-то седьмым чувством листаю ее. В ответ на предчувствие глаза натыкаются на некролог, и сердце уходит в пятки.
Вчера погиб Пол Мортон.
Я реально потерял частичку себя.
Потерял родного брата, с которым не общался семь лет.
Навсегда.
И сегодня его похороны. Словно мне приснился сон, который намекнул на его кончину.
И на второй план сразу отошли все обиды на него, я ринулся домой, сбивая людей по пути, влетая в автобус, который шел до родной улицы. Издалека я наблюдал за процессией, которая отделилась от нашего дома и направилась в сторону кладбища. Я двинул следом, но держался поодаль, чтобы никто меня не видел. На лице были солнцезащитные очки, хоть солнца и не было, я был в байке с капюшоном, который закрывал мое лицо практически полностью. Я был похож на инкогнито, на преступника, сбежавшего из тюрьмы.
Я чувствовал, что внутри все пусто, Пол больше не улыбнется своей теплой улыбкой, не обнимет и не скажет, что все хорошо. Он просто сгниет там, в земле. А я останусь жить. Ведь это я должен лежать там, а он жить. Я — как черная тень его светлого будущего. Но как забавна судьба...
на кладбище я стою достаточно далеко, позади отца с матерью, но вижу в толпе какую-то блондинку, что сдерживает слезы. Когда все начали бросать в могилу цветы, она замечает меня, тычет пальцем и падает в обморок. именно в ответ на ее жест ко мне оборачивается отец и мать. И мне кажется, что я не вижу в их глазах ненависти. Но, дорогие, поздно. Я никогда не стану вашим вторым Полом, ибо нехрен было прогонять меня из дома. Слишком тяжела обида. И хоть мне тошно, но я подхожу ближе, снимая очки. Часть людей обнимает меня, они знают, кто я, хоть и давно не видели. Никто не спрашивает, где я был, и почему только сейчас пришел. Я прохожу мимо девушки, которую подхватили на руки и несли в сторону машин. В какой-то степени она даже может показаться симпатичной, но явно не в моем вкусе.
Я иду дальше и подхожу к яме, куда смотрю и словно прощаюсь.
— Прости братишка, что  не был рядом, — шепчу одними губами. Я бы все отдал, чтобы ты сейчас меня обнял и сказал, что все пройдет. Теперь я один в целом мире.
И так будет всегда, потому что его больше  нет. В яму падает роза, которую я принес и три горсти земли. Жаль, мы не увиделись раньше, жаль, что я понял это сейчас.

Можно сказать, без всяких обиняков, что в своей короткой жизни я видел все. Но я совру. Я не видел той любви родителей, которую видел мой брат, не ощущал всей этой теплоты. Словно я был не желанным близнецом, а всего лишь отростком, довершением к своему идеальному младшему брату. И пусть он любил меня, как и я его, но это не заменит родительского тепла. Мать всегда отмахивалась от меня, предпочитая сидеть с Полом. Ее было не провести, она знала нас как облупленных и никогда не путала. С отцом было сложнее, он хоть и путал, иногда давая мне лишний поцелуй, предназначенный для младшего, но когда узнавал правду, отвешивал хороших тумаков, в качестве расплаты за мою провинность. В итоге, когда я повзрослел, я вообще забил на их ласку. Как говорится — не хотите, ну и хрен с вами. Наверняка поэтому я и стал таким, какой сейчас — ярым похуистом и эгоистом. Я мог рассчитывать только на себя, на свои силы, и никогда не ждал помощи от кого-то извне. Пусть вначале я надеялся на брата, но долгие годы одиночества лишили меня и этой поддержки.
Спасибо родителям, которые на корню пресекли наши отношения, воруя мои письма ему, и не отправляя его ко мне. Они не имели права, но какая сейчас разница. Сейчас они поняли, что стоило обращать на меня чуточку больше внимания, чем раньше, но все, поезд ушел. Я вырос, возмужал, и мне срать хотелось на все эти проявления заботы. Когда я шел через толпу родственников, пожимая руки и принимая соболезнования, то не сводил с родителей взгляда. пристально буравил их, считывая каждую эмоцию. Я видел, как отец на меня смотрел, словно видел впервые. Видел, как он тянулся ко мне, но, увы, любви к нему я не испытывал. Как и к матери, которая при виде меня сразу расплакалась.
Неужели они вспомнили обо мне только сейчас? И если бы не мой сон и газета, я бы никогда не узнал о том, что мой брат погиб?

Проходит несколько минут, прежде чем я решаюсь отойти от могилы. Все еще под пристальным взглядом отца, я оборачиваюсь к машине, которую оставляю неподалеку, но на пол пути меня догоняет мать. Она обнимает меня, в кои-то веки гладит по спине и вновь рыдает. Не то, чтобы я питал теплые чувства к ней, но она была моей матерью, той женщиной, что дала мне жизнь, пусть и не уделяла потом мне столько внимания, сколько я хотел.
— Марвин, — шепчет сбившемся от рыданий голосом, наверняка считая, что я горю желанием получить их прощение. Ошибаются, но я не буду говорить об этом сегодня.
— Не плачь, — руки сами обнимают ее, на автомате поглаживая по спине. Чуть погодя подходит отец, видимо, гибель Пола изменила его мнение обо мне, ведь его взгляд уже не пылает ненавистью. А может, он рассчитывал, что я давно в тюрьме подох, и для него неожиданность увидеть меня во всей красе и такой самодовольной мордой. Вижу, что на одном из немногочисленных стульев сидит в полубессознательном состоянии блондинка, что упала в обморок при моем появлении.
Вообще, если посмотреть со стороны — оно получилось триумфальным, не хватало только музыки соответствующей.
— Кто она? — спрашиваю тетю Маргарет, когда она проходит мимо меня.
— Кажется, девушка Пола, — пожимает плечами, деля шаг в сторону припаркованных машин.
— Она сама? — удивленно приподнимаю брови, и мне никто не отвечает. Поднимаю лицо к нему, ощущая легкую морось. Мне бы сейчас пойти к машине, но я подхожу к складному стулу, и пытаюсь привести девушку в чувство. Но она лишь шепчет "Пол", и снова отрубается. Не оставлять же ее тут одну — вся родня уже разъехалась. Поэтому я поднимаю ее на руки и несу к машине, припаркованной дальше остальных. Усаживаю на заднее сидение, после сажусь на водительское.
Выезжаю с кладбища, еду по шоссе к дому. Дорогу не забыл, район не изменился: все такой же зеленый, сказочный, приторно-сладкий и показушный.
Паркуюсь еще дальше, ведь все места занят. Вновь достаю девушку, которая и не думала прийти в себя. А я как еблан, подписался быть нянькой. Но я решаю, что скину ее в доме, после чего пойду к брату. Мне нужно ощутить его, узнать о нем. Может, потрогать вещи...
Двигаюсь за всеми по знакомым тропинкам в ухоженном саду, вхожу внутрь. Оглядываюсь.
Долгих тринадцать лет меня не было в этом доме, а все осталось также, как я и запомнил. Пока все собираются в гостиной, где накрыт стол, я поднимаюсь по лестнице на второй этаж, где напротив друг друга находились наши комнаты с Полом. Захожу сначала в свою, куда укладываю девушку, а после иду в его комнату, осматриваюсь. Некоторые вещи поменялись, те же плакаты. Вкусы брата кардинально изменились за два года, я провел руками по полке с дисками, — этот заядлый меломан так и не перешел на музыку в приложении.
Улыбаюсь, когда приближаюсь к полке с нашими фотографиями, где мы вдвоем играем в футбол, бейсбол, баскетбол. В уме, словно по мановению волшебной палочки пролетают те счастливые моменты, когда я мог коснуться брата, мог дать ему затрещину или повалить, играясь на землю. Пальца скользят по холодному стеклу, а я иду дальше, предаваясь тем же теплым воспоминаниям и с сожалением твержу, прости...
Когда я оказываюсь рядом с его ноутбуком, то не могу сдержаться и включаю его. Быстрая загрузка, брат всегда любил быстрое железо, и на меня смотрит улыбающаяся блондинка с кладбища. Неужели все было настолько серьезно? — я удивленно приподнимаю одну бровь, присаживаясь перед компьютером и кликаю по папке "фотографии". В этой папке спрятано достаточно много папок, подписанные отдельными датами. Лишь одна папка названа именем человека "Сэйди". Сгорая от любопытства, я открываю ее и начинаю просмотр файлов. На меня то и дело смотрит улыбающаяся девушка, иногда кажется, что она даже не подозревает о том, что брат ее снимает. Некоторые фото сделаны ночью, девушка спит. Иногда днем, а может, утром. Видно, что брат не слишком ровно дышал к ней, это читается по фотографиям.
— Марвин, — раздается голос тети, и я, вздрогнув, оборачиваюсь на дверь. Мамина сестра стоит в проеме двери, сложив руки, и наблюдает за мной, — Тётя Маргарет, — отвечаю ей, - Все собрались уже внизу, твоя мама отправила меня за тобой, — я грустно улыбаюсь, но не спешу никуда идти. Они давно не моя родня, и даже смерть брата не изменит моего к ним отношения.
Слышу, как открывается прикрытая дверь и оборачиваюсь, намереваясь уже рявкнуть на тех, кто мне мешает. Я тринадцать лет ждал, пошли уже все вон жрать вниз! Но на пороге оказывается блондинка, ее трясет, она все также смотрит на меня, как на призрака.
— Ты...ты...не может быть! — шепчет, опираясь спиной о дверной косяк.
— Ну, не смотри на меня так, словно увидела призрака, я его брат-близнец, — усмехаясь, произношу. Неужели Пол никогда не рассказывал обо мне. Но тогда, если они встречались.. Я стал для него не так важен, как он был для меня? Отец обратил брата в свою веру?
— Нет! У него нет брата, он бы мне сказал, — отвечает на многие вопросы, но я не злюсь. На брата не могу.
— Мы не общались тринадцать лет, — я тихо произношу, делая шаг к комоду, где стоят наши фотографии, - Смотри, — беру первую, где мы обнимаемся и держим мяч, — Думаешь, фотошоп? — буквально тычу ее носом в фотографию, совершенно не заботясь о ее чувствах.
Девушка смотрит на фото, потом на меня, и я начинаю злиться, что она не верит. Думает, я Пол? Логично, не спорю.
— Меня зовут Марвин Мортон, — протягиваю руку для пожатия, - я привез тебя с кладбища, — делаю небольшой шаг к ней, по носу ударяет приятный запах. Цитрусовые нотки смешанные с цветочным ароматом, и даже немного мелиссы — мой любимый аромат, — Вкусно пахнешь, — вырывается, когда она поднимает ан меня взгляд и буквально отпрыгивает. Пожимаю плечами, пора смириться, что я долго призраком буду для многих его знакомых.
— Внизу собралась родня, но если не хочешь их видеть — останься со мной, — склоняю голову на бок, указывая на небольшой диван в комнате, — Расскажи, каким он был? — улыбаюсь настолько приветливо, насколько могу, ожидая ее ответа.

Я всегда был нелюдим, особенно с мало знакомыми мне людьми. Многие до сих пор думают, что я неадекватен и могу в любой момент выкинуть любой финт ушами. И не только ушами. Но это все родом из детства, когда родной отец постоянно ставил мне в пример моего родного брата, стараясь сделать нас одинаковыми во всем.
Я ведь тогда отнекивался, мой протест - я становился полной его противоположностью. Пол хотел в медицину - я стал хотеть в науку, но так как с мозгами мне не повезло, я решил удариться в технику. И надо же - я нашел то, что мне нравилось. У меня стали получаться идеальные фигуры, несколько промо-роликов я сумел продать за пятьсот баксов, а потом и вовсе меня оформили в штат.
Вобщем, я совсем не похож на брата, хотя внешне - его точная копия.
Все время мне было легче жить, считая, что брат где-то живой, дышит одним со мной воздухом, хоть и не выходит на связь. Я ведь пытался первое время с ним связаться, но через лет пять бросил эти попытки, стал считать брата предателем, и решил, что отец все-таки обернул Пола в свою веру.
Сидя в его комнате, я понял, что ошибался. Мой брат меня не предавал. Он не убрал наши совместные фотки, мои первые подарки. Он помнил обо мне, и наверняка, отец мешал нам общаться. Это очень в его духе.
— Пол был моим психотерапевтом, - блондинка начинает свой рассказ, а мозг рисует свою картинку. Я вижу Пола, улыбчивого, готового всем помочь, и ее - ту, что сидит напротив. Они гармонично смотрятся, подходят друг другу. Я вижу, как он помогал ей справится с проблемами, как предлагал встречаться, как между ними рождалась связь. Мне становится больно от того, что мне запретили общаться с братом, что я узнал о его чувствах не от него, а от нее. Но я не виню ее. Мне вообще становится трудно дышать, я хочу выйти на воздух, расстегнуть рубашку, убрать галстук, ослабить его хватку. Хочу освободиться..
Но завороженно слушаю рассказ Сэйди.
— Можно? - выводит из ступора, развеивая навязчивые мысли. Протягивает руку и робко трогает мое лицо, скользит пальчиками по щеке. Я сижу, не двигаясь, боясь спугнуть ее. ВОт только почему? Потому что она видит во мне брата? Пытается вернуть его с моей помощью? Как сильно она любила его? И видит ли во мне его замену?
Не отрываясь смотрю на ее лицо, замечаю как бегают ее глаза, как очерчивают мое лицо вслед за пальчиками ее руки. Отмечаю,к ак она прикусывает губы, как взгляд скользит от моих глаз до губ и обратно. Неужели она хочет попробовать меня поцеловать? Зачем ей это?Создать иллюзию того, что брат жив?
Но я не он, и никогда им не стану.
— Почему вы не общались столько времени? - вновь она нарушает тишину, возвращая меня в реальность.
- наш отец решил, что нам не стоит влиять друг на друга, - уклончиво отвечаю, - Он не рассказывал обо мне? Как долго вы вообще знакомы и встречаетесь? - мне было интересно знать о них все, понимал сейчас, что Сэйди мое связующее звено с погибшим братом и был готов услышать все, что она мне скажет. Не перебивал ее, рассматривая в новом свете. И начинал понимать, что в ней нашел мой брат. Мне такие никогда не встречались, с внутренней силой, светящиеся от одного взгляда. Сэйди была такой - она вспоминала брата, делилась общими воспоминаниями и я снова проживал жизнь брата. Чувствовал как он, слышал все, что слышал он, был с ним рядом. Наверстывал упущенное, призрачно присутствуя при значимых событиях.

Мы долго разговаривали, за окном уже становилось темно. Я видел, что блондинка не так остро реагирует на мое присутствие, между нами словно протянулась невидимая нить. В какой-то момент, когда я сам не ожидал, так вышло - опустился ближе к ее лицу, словно увидел что-то в глазах.
Не отрываясь от нее, бегаю глазами по ее глазам и мне кажется, что в моей голове сейчас ураган. Чувства и эмоции на пике своей активности, внутри все клокочет, и я совершенно не отвечаю за свои поступки. Потому что расстояние между нами с блондинкой стремительно сокращается.
Я склоняюсь к ней, вдруг соприкасаясь губами с ее. Чувствую, как она вздрагивает, и прежде, чем успеваю осознать, касаюсь языком ее нижней губы. Словно это служит моим ушатом с ледяной водой, я вдруг отскакиваю от нее, смотрю безумным взглядом..
- Извини, я не хотел, - касаюсь пальцами своих губ, которые до сих пор обжигает прикосновение ее губ, и пытаюсь понять, что сейчас произошло, - наверное, мы увлеклись, - первым делаю итоговый ход, пытаясь утихомирить клокочущее в груди сердце, - давай я подвезу тебя домой? - предлагаю ей сбежать из этого дома, чтобы убить ту магию, которая легла между нами.

Предлагая ей помощь, я втайне надеялся, что она откажет. Даже скрестил пальцы за спиной, лишь бы отнекивалась. Я не могу понять, что произошло в момент нашего поцелуя и можно ли его таковым считать. Хотел узнать, что в ней нашел Пол? В итоге получился конфуз с ней и со мной.
— Спасибо за предложение, но я доеду на такси. Не хочу тебя обременять, - отодвигается от меня подальше, хоть я и сам отошел. Вижу, что и ее в тупик поставил своим внезапным порывом. Но назад уже ничего не вернешь, осталось жить с этим. Возможно, с Сэйди мы больше не увидимся, и конфуз повиснет в воздухе.
Проводив девушку до выхода, я вернулся обратно в дом и снова зашел в комнату к брату.
- Ты был лучше меня, Пол, - я не был готов к этой речи, слова даются мне с большим трудом, а руки дрожат так, словно я под наркотой, - Жаль, что я поздно это понял, - на плечо легла женская рука, я вздрогнул. Сейчас я не был готов к кому-то, кто увидит мою слабость. - Мир стал мрачнее без тебя, брат, - произношу тише, машинально сжимая тонкую кисть родительницы. Наверное, ей нужнее поддержка.

Проходит несколько дней со дня смерти Пола, первые пару из них я жил в его комнате. Однажды вечером я нашел его тайник со списком дел, решил, что должен закончить его в память о парне. Одним из пунктов было мое возвращение домой. Решив посмертно удовлетворить его желание, я перебрался из отеля в комнату к брату, и словно стал к нему ближе. Затем мне пришли бумаги, что мой перевод в филиал в Сан Франциско на должность начальника анимационного отдела. Небольшое повышение за годы старательного труда в компании. Можно сказать, что смерть брата поспособствовала этому, ведь до этого события я не собирался перебираться домой.
Знакомство с коллективом было назначено, а пока я вернулся в отчий дом. Здесь я столкнулся с чересчур навязчивой опекой матери, у которой вдруг проснулись материнские чувства, спящие столько лет. И я не виню ее, она только что потеряла одного сына и резко вспомнила о втором. Но я не мог так сразу взять и простить им прошлое. Да, в память о брате я остался в доме и поддался на уговоры матери, в память о брате я решил быть рядом с семьей, но я еще помнил, как отец вышвырнул меня из дома, пусть и с большой суммой денег, которую он словно плевок, кинул мне в лицо. Отец, конечно, не заикался о том случае, видно было, что он гордиться моими достижениями и очень удивлен, что я не спился и не сгнил на зоне. Но в силу его натуры он никогда мне в этом не признается, а мне это не особо сильно и надо. За годы жизни отдельно я привык полагаться сам на себя и ожидать подвоха от любого, даже самого близкого мне человека.

- Я рад видеть тебя, брат, - Пол стоял передо мной, словно и не умирал никогда. Я удивленно хлопал глазами, не понимая, что происходит, - Но ты же... - я не мог произнести это слово, - Умер? - брат рассмеялся. - Конечно, и тело уже начало гнить, - он вновь улыбнулся, - это сон, - я догадывался, ведь иначе, как объяснить эту иллюзию. - Не бойся, я пришел не за тобой, - младший не переставал улыбаться, сделал по направлению ко мне несколько шагов. А я как стоял на месте, так словно прирос к нему, - Я хотел тебя попросить присматривать за мамой и папой, - он делает паузу, кладет руку мне на плечо и я явно чувствую это, словно происходит в живую, - и за мисс Эс, - мои брови ползут вверх, - Ты скоро все поймешь, - он отпускает мое плечо и растворяется во тьме.
Я просыпаюсь в холодном поту и долго смотрю в темноту ночи, едва освещаемую фонарем из окна. Тру лоб, пытаясь понять, правда это или всего лишь вымысел моего уставшего рассудка. Когда ложусь обратно в постель, всматриваясь в потолок, еще думаю о том, что мне снилось, но уже в следующие минуты вновь забываюсь тяжелым сном без сновидений.

На следующее утро я проснулся рано, еще до будильника, быстро собрался, оделся просто, совсем не как начальники и направился к машине. Отец предлагал взять его машину, но я остановился на машине брата. Сел внутрь, меня накрыло воспоминаниями о детстве. Вновь осознал, что не смогу никогда коснуться родного человека. Закрываю глаза и делаю пару глубоких вдохов, чтобы как-то снять тот эффект, когда осознаешь, что тоже можешь закрыть глаза и не открыть их снова. В последнее время меня он преследует очень часто.
Когда странное ощущение прошло, повернул ключ в замке зажигания и отправился на работу. Предстоит тяжелый день знакомства с коллективом, это всегда давалось мне трудно. Я вообще с новыми людьми сложно схожусь. Но тут я пообещал, что все изменится, сказывается последний лист желаний от Пола.
- Добрый день, захожу к руководству и здороваюсь с секретарем. Та улыбается мне и говорит, что меня уже ждут. Введение в ряд моих обязанностей происходит быстро, затем генеральный лично ведет меня в мой кабинет и командует секретарю за это время собрать мой отдел. Оставляю ноутбук в кабинете и мы идем в большой зал, где уже собрались остальные подчиненные. Ждем пару минут, после генеральный произносит напутственную речь и поворачивается ко мне. Я оборачиваюсь к коллективу, улыбаюсь. Тяжело, но я работаю над собой.
- Добрый день. Марвин Мортон, приятно с вами познакомиться, - вглядываюсь в лица на первом ряду, но вдруг цепляюсь за блондинистую голову. В голову проникает острое чувство дежавю, я подозреваю, что хозяйку этих волос я знаю. Но раз она не смотрит на меня, то и я делаю вид, что не заметил ее. Произношу такую же приветственную речь, после распускаю всех по своим местам. Сам иду в кабинет, чтобы разобраться со своими делами. Это занимает добрых полдня. Без обеда, без перерыва, я копаюсь в старых бумагах своего предшественника, а когда у меня начинают слезиться глаза от напряжения, решаю все же сделать перерыв на минут пятнадцать и выпить кофе. Выхожу из кабинета, иду в комнату отдыха, но по пути сворачиваю в отсек дизайнеров. Замечаю через стекло, что девушка, которая мне нужна, сейчас одна, и захожу в кабинет,
- Привет, я не думал, что мы работаем в одной и той же сфере, - опираюсь о косяк двери и, сложив руки на груди, смотрю на Сэйди.

- Сан-Франциско достаточно большой город, насколько я помню, - произношу серьезно, и внимательно слежу за ее реакцией. Помню, как она побелела, когда меня представили. Честно признаться, я сам не ожидал встречи с ней и сейчас не лукавил. Выдыхаю, обхватывая взглядом ее кабинет. Уютный, я таким бы его и представил. Взгляд цепляется за взволнованную девушку, которой со мной явно не сильно комфортно.
— Прости, у меня очень много работы, - я вижу, что она волнуется, но не подаю виду. Киваю, не все сразу. Да и не в моих привычках подкатывать или донимать человека, который явно этого не желает.
- Увидимся, - машу на прощание и покидаю ее кабинет. Иду в свой, заказываю кофе и окунаюсь с головой в новый проект, который мне отдали. Сдача через месяц, надо подготовиться. Сам не замечаю, как сквозь все значки, пиктограммы и мои собственные дикие мысли, день переходит в вечер. Лишь когда экран монитора осветляет темное пространство пустого кабинета. Отрываюсь от монитора, закрывая глаза. Ощущаю легкое покалывание и боль от напряжения. Чувствую, в скором времени мне придется обращаться к окулисту и выписывать очки - зрение падает прогрессирующей скоростью.
Так проходит несколько дней. Я заказываю еду в кабинет, привыкая к новому месту. Режим для меня стандартный, я живу на работе уже очень давно, как только моя девушка все это терпит. С Сэйди я не встречаюсь, о брате не думаю, работа отвлекает. Только ночью мне снится брат.
Через пару дней я все же вылажу из своего кабинета, чтобы представить начальству свой проект, пусть и в недоделанном виде. Те кивают, вносят правки и просят расширить состав, работающий над проектом. Иду в свой кабинет, размышляя, кому могу доверять, ведь с коллективом, я по сути, абсолютно не знаком. Придя в кабинет, выпив пару кружек кофе, я принимаю единственное верное решение и быстро направляюсь в известный мне кабинет.
- Привет, - стучусь и захожу внутрь без разрешения. Начальник я тут или кто?
Сэйди кивает и, не поднимая глаз, все также продолжает смотреть в монитор. Возможно, пасьянс, возможно еще что, не хочу даже знать. Поэтому не подхожу ближе и не обхожу стол. Делаю шаг внутрь и закрываю двери.
- Мне нужна твоя помощь, как специалиста в сфере дизайна. Мне поручили разработать макет, над которым я не сплю уже несколько недель, и сегодня, - делаю вдох, выпаливая оставшееся, - разрешили посвятить в этот проект еще несколько проверенных лиц. Я никого тут не знаю, а доверять столь важное задание могу только ответственному человеку.
Какое-то время я выжидающе смотрю на девушку, жду ее реакцию, пытаюсь определить хотя бы призрачные мысли в ее голове. Но на ней ничего не работает, она закрытая книга.
- Пожалуйста, - произношу чуть тише, и делаю милую моську, которая никогда не подводила. Пусть я и начальство, но людские качества тоже работают.
На мой успех, девушка соглашается, я с радостью ввожу ее в курс дела и обещаю прийти чуть позже со своими наработками.
Именно так начинаются длительные часы совместной работы над одним и тем же проектом. Мы долго засиживаемся в офисе, я часто бегаю в ее кабинет и вызываю к себе, чтобы сразу внести нужные правки. Незаметно, мы притираемся, начинаем общаться не так холодно, отчужденно, как раньше. Даже шутим. Очень редко, потому что блондинка сразу тушуется, наверняка вспоминая, то я не мой брат, а всего лишь его точная копия. И мы продолжаем дальше в полной тишине.
Периодически, она смотрит на меня таким взглядом, словно не видит, а иногда так проницательно, словно перед ней - мой брат. И в эти моменты голос брата внутри шепчет, что пора бы к ней попробовать подступиться в другом ключе, словно он общается со мной с того света. Жуткое состояние, я трясу головой и продолжаю работу, отбрасывая эти мысли.

- Мне нравится шум прибоя, - вдруг произношу, смотря на океанскую гладь заставки моего ноутбука, и за это получаю удивленный взгляд со стороны девушки. Мы работаем уже больше пяти часов плечом к плечу в ее кабинете. Я устал, у меня дико болят и слезятся глаза.  Зачем я это говорю? Или может стоит перестать заморачиваться? - Может, прогуляемся? - вдруг снова выпаливаю, руководимый неким чувством, - зайдем в мак, съедим по бургеру, - вновь улыбаюсь и легонько толкаю ее плечом, - если ты предпочитаешь зелень - можем взять салат, - в принципе, она худенькая, может, вегетарианка? - Я ничего не имею против цезаря, но учти, я буду есть мясо, - смеюсь, когда она серьезно смотрит. Даже не знаю, но с ней вдруг становится все не важно, и мне интересно, что она и как она. Чем интересуется, и очень хочется, чтобы она согласилась со мной прогуляться. Не потому, что она знает о брате больше меня, а потому что она интересна мне как личность.
- Мы оба сегодня потрудились на славу, можешь считать, что начальство приказывает отдохнуть, - тру переносицу, на мгновение закрывая глаза, - у меня глаза в тучу, и я очень хочу есть,  -улыбаюсь, и смотрю на блондинку.

Казалось бы, нет ничего безобиднее, чем совместный ужин. С момента вступления в должность, когда меня представили коллективу и назначили главным в отделе - я успел если не подружиться, то хотя бы зарекомендовать себя хорошим и лояльным руководителем. Спуску не давал, садиться на шею не позволял, но в меру мог пойти на компромисс. Если работнику нужно было к семье пораньше, я отпускал, но с дальнейшей отработкой. Или еще чем-то, например, быть на связи в любой момент. ТО есть, я работал как и на старом месте, где меня все уважали, несмотря на мой возраст. Никто не считал, что я добился должности через постель или по родственным связям, потому что видели, как я работаю: ничего кроме работы у меня не было.
А сейчас я вдруг замялся, когда вдруг пригласил Сейди на чашку кофе. Словно на свидание позвал, хотя ничего подобного и в мыслях не было. Она просто девушка моего покойного брата, к которой меня, необъяснимым образом, тянуло все больше и больше.
Я замечал за собой раньше, что я нет-нет, а засмотрюсь на то, как она идет по коридору, или как остановится у бутылки с водой, чтобы налить немного в пластиковый стаканчик.
Находится рядом было приятно, слушать ее голос и общаться на всевозможные темы - еще лучше. Обсудить новинку? Да пожалуйста, я вот только вчера в кино сходил.
- Считаю, что режиссер намудрил, - улыбаюсь, макая картошку в соус, - А вот смотреть на голый торс Тора... Хемсворт как всегда на высоте,  -улыбаюсь, вспоминая вздохи женской половины зрителей, в момент, когда Зевс снял маскировку с Тора.
Мы проводим вместе еще часть времени, не то, чтобы сидим до самого закрытия, но общение завораживает и я теряю счет времени. Мы смеемся, мне очень нравится ее смех. Иногда дурачимся, когда я в очередной раз показываю ей смешное видео на канали юмора.
Даже не могу описать, как получается, что ее лицо вдруг оказывается рядом с моим. мы просто сталкиваемся лбами. Ее дыхание опаляет мои губы, глаза перебегают по лицу, и я не отстаю, рассматриваю ее пухлые губы в деталях. Даже успеваю едва их коснуться, как девушка приходит в себя.
— Личные отношения не должны мешать рабочим, - произносит взволнованным голосом и я считаю, что она права. Я чуть не поддался инстинкту и не потерял хорошего сотрудника. Киваю, не произношу ни слова, боюсь выдать свое волнение осипшим голосом. Притягиваю кружку с напитком и делаю пару быстрых глотков. Проглатываю образовавшийся ком в горле, оборачиваюсь к девушке. Но атмосфера непринужденности уже испорчена, она скованно собирается домой. Я молодец, добился всего и в миг все потерял. Супер.
Мы прощаемся на входе, я хочу ее подвезти, но пока думаю, как это организовать, Сейди ловит такси. Я смотрю вслед удаляющейся машине и хочу верить, что она смотрела в зеркало заднего вида. Отворачиваюсь от этой картины и плетусь домой. Нарочно оставляю машину у офиса, иду пешком несколько кварталов, потом возвращаюсь, и сажусь в салон. Голова гудит, перед глазами лицо Сейди и то, как она прикусывает губу. Господи, почему я так остро на нее реагирую? Секса давно не было? Блондинки же никогда не были в моем вкусе... Или это Пол так в меня вселяется, привораживая к своей бывшей. Тогда зачем умер?!
— Я все сделала, отправила тебе на почту, было приятно поработать. Надеюсь, что у нас все получилось, - брошенная на следующий день фраза и быстрый побег - вот чего я добился от блондинки. Ударяю себя ладошкой по лбу, возвращаюсь на место и проверяю почту. Да, письмо есть, я его раскрываю, скачиваю файлы, доделываю пару нюансов, которые пришли мне в голову сегодня ночью. Потом сдаю работу начальству и получаю премию на весь отдел. Делюсь этим с коллективом, вновь нагружая их очередными задачами. И сам ныряю в омут работы. Она ведь всегда меня спасала.
Так проходит несколько недель, когда я днюю и ночую в кабинете, общаюсь только с курьером доставки еды, помощником, которого сам назначил. Заказы выполняются на автопилоте, мысли забиты не тем. Смотрю на кофе из той самой кофейни и перед глазами маячит улыбка Сейди. Я мотаю головой, нагружаю себя пуще остальных. Мы не встречаемся с ней, я ее не трогаю, не напоминаю о себе, стараюсь не преследовать и не докучать. Да я практически живу в своем кабинете изредка выходя наружу, чтобы зайти в туалет. И то, выхожу, когда она уже ушла. Знаю, потому что запомнил время, когда она ходит на обед.
Сегодняшний день я тоже провел в кабинете, на компьютере загружена программа, в которой красуется не до конца сделанный макет городского парка из очередной игры, над которой работает наша компания. Хочется сделать его текстуры максимально приближенными к натуральным, пользователи ждут именно такого продукта. Я то и дело опрокидываю в себя кофе, повышая градус кофеина внутри. Благодаря этому совершенно забываю о времени, и прихожу в себя, когда уже никого на местах нет. Ожидаемо, ведь у большинства сотрудников семьи, дети, их дома ждут. А меня кроме воспоминаний ничего дома не ждет.
Вновь погружаюсь в клепание пейзажа, но отвлекаюсь на робкий стук в двери. Поднимаю голову и вижу в проеме тонкую фигурку блондинки. Ее кулак находится около той двери, она явно не успела его опустить. На лице написана неуверенность, и я не собираюсь облегчать ей жизнь.
- Доброй ночи, что-то хотели? - произношу отчужденно, как и следует в отношениях "босс-подчиненная".

Я не ожидал ее увидеть, хоть мы и работаем вместе. Но наши отношения нельзя было назвать идеальными. Знаю, что она меня избегает, и пытаюсь сам ее избегать, хоть и втайне мечтаю о том, чтобы повторить былое. Жаль, что она ассоциирует меня с Полом, ведь я полная его противоположность. Но это лирика.
— Привет, - произносит робко, проскальзывая с флешкой, зажатой в руке, в кабинет. Сворачиваю свой проект, который проверял и внимательно смотрю на блондинку, ожидая ее дальнейших действий.
— Нужна твоя помощь, - быстро продолжает, подходя ближе. Кладет перед мной пластик, ждет, пока я подключу ее и открою нужный файл, уже потом показывая часть проекта. Внимательно всматриваюсь в открытое приложение, замечая пару незначительных ошибок.
— Все выходит ужасно, когда доходит до анимации, - произносит очевидные для меня вещи. Не то, чтобы я эгоистичен или эгоцентричен, но считаю себя лучшим - не зря столько лет убил на эту профессию, успел набить оскомину на подобных проблемах. И я не собираюсь унижать достоинства Сэйди, готов поделиться с ней опытом и научить, как сразу делать все правильно.
- Смотри, ты сделала здесь не правильную комбинацию кодов, - указываю на первые пару одинаковых ошибок, ловко от них избавляюсь, затем поясняю каждую другую, отмечая, как внимательно девушка внимает и не психует. Спокойно разъясняю ей, объясняю, как избежать подобного в дальнейшем. Мы быстро справляемся со всем вместе, и я, откинувшись на кресло, позволяю ей забрать флешку. Она улыбается и тянется к своему имуществу, чтобы забрать
— Спасибо, очень помог, - произносит, наклоняясь. Я вдруг подаюсь вперед, оказываясь слишком близко к ней, и этого достаточно, чтобы ощутить ее аромат, вспомнить мягкость волос и вкус ее губ. Она замирает, непрерывно следя за мной, а потом взгляд падает на губы. Поддавшись соблазну я тоже смотрю на ее, приоткрывшиеся, замечаю, как тяжело она выдыхает, и медленно прикрывает глаза. Возможно, мне показалось, но я тянусь к ней, и уже в следующее мгновение, ощущаю вкус ее губ. Мы не сразу страстно целуемся, сначала пробуем друг друга. Я не напираю, хотя внутри бушует настоящий огонь. Сколько я мечтал об этом, запрещал себе думать о подобном, и все равно видел подобные сны. А теперь мои руки самопроизвольно, не слушаясь разума, смыкаются на ее талии, притягивая к себе, а язык вторгается в жаркий рот. Она то и дело стонет в ответ на мои действия, жарко отвечает на мои поцелуи и очень быстро оказывается у меня на коленях. Я тоже не отстаю, теряя последние остатки контроля, когда ощущаю эту приятную тяжесть на своих ногах, а член ноет от тесноты в джинсах.
Мои губы скользят по ее скулам, обводя каждый миллиметр ее кожи губами. Прикусываю ее, затем нежно целую. Опускаюсь ниже, вновь прокладывая дорожку влажных поцелуев к ее шее. Наслаждаюсь ароматом ее кожи, каждым мгновением рядом с ней, растягиваю удовольствие, хотя сил нет терпеть.
Возможно то, как она ерзает на моих коленях, а может еще какой-то фактор, что-то замыкает внутри. Я подхватываю ее на руки и переношу все события на стол, усаживая свое сокровище прямо аппетитной попкой на кучу документов, лежащих на столе.
- Извини,  - улыбаюсь в ее губы, шепчу сбившимся от возбуждения голосом, и быстро меняю ситуацию. Приподнимаю ее, заставляя обнять меня ногами, а затем одним движением скидываю эти бумаги на пол. Потом разберусь в хаосе, который учинил. Сэйди охает, прижимаясь ко мне. Я же прикусываю ее шею, а затем рукой ныряю в глубокое декольте, выуживая наружу два округлых полушарий, на которые давно пялюсь. Сжимаю их, немного взвешиваю, примеряясь и разглядывая идеальную грудь. Под моим взглядом соски твердеют, а ее дыхание становится рваным и частым. Склоняюсь ниже, обхватывая один сосок губами, сжимаю его, дразню языком, пока пальцами играю с другим. Затем проделываю то же самое со вторым, облизывая ореолу и заключая твердую горошину в плен губ. Играюсь с ними, сжимаю грудь руками, заставляю ее тереться о мой и без того напряженный пах.
Вдоволь наигравшись с ее грудью, я вновь овладеваю ее губами, и страстно целую. В штанах настоящий пожар, который вряд ли можно унять за один раз. Едва ли замечаю, как блондинка лишает меня пиджака, затем кофты, лишь ощущаю, как ее ноготки царапают спину. Пока мы целуемся, а она умело лишает меня одежды, успеваю пальцами забраться под ее трусики и надавить на твердую горошинку клитора. Ловлю ее стон губами, начиная быстро растирать влагу по нему, массируя его. Проникаю в девушку пальцами, массирую тугие стеночки, доводя ее до пика. Она жадно ловит губами воздух, а я, отстранившись, опускаюсь на колени. Устраиваюсь между разведенных ног и, чуть сильнее надавив на них, раздвигаю влажные губки пальцами, обхватывая клитор губами, втягиваю его в рот. Пока играю с горошинкой языком, пальцы таранят ее лоно, касаясь возбужденных точек. Кажется, что она сдерживается, пытаясь отдалить пик оргазма, я лишь надавливаю на клитор, ударяю по нему языком, ускоряя темп толчков, заставляя ее потерять контроль и кончить. Продлеваю ее наслаждение, изнывая от своего воздержания, готовый просто вот так кончить в штаны. Но не даю себе такого излишества, лишь постепенно замедляюсь, чтобы пройтись нежными поцелуями по внутренней стороне бедра девушки, а затем стянуть с нее трусики и за ними юбку, которые вместе откинул куда-то в район своего кресла.