Вся наша жизнь — это череда уступок и результатов, которые приносят малые жертвы, ради какого-то большого (или не очень) куша. Можно даже сказать, что наша жизнь безумно азартная штука. И нужно внимательно соизмерять то, что у тебя есть и что стоит на кону. Некоторые любят ставить ва-банк, кто-то предпочитает блеф или агрессивную игру. Каждая из тактик может выстрелить, а можно лишиться всего, что имеешь и при этом еще остаться должным.

Вашингтонский аэропорт встречает понурыми коридорами и дрожью в руках, которую с трудом могу унять. Безумно хочется курить, но в покрытых стеклом и металлом стенах это запрещено, поэтому торопливо иду на паспортный контроль, а после — прямиком на улицу, минуя толпы людей и ленту выдачи багажа. Сложно пройти мимо других, когда ты – узнаваемая личность. Везет, что я налегке, но по ощущениям придавлен к земле настолько, что не продохнуть. Слишком сложно осознавать зачем я здесь — явственна только паника, клокочущая где-то в недрах и, языками штормовых волн, облизывающая рёбра изнутри.
Мне пять, и родители впервые привозят меня в гости к тёте. Обычно её семья приезжает к нам сама, но в этот раз почему-то всё иначе. Мне говорят, что произошло кое-что плохое, поэтому нужно вести себя тише и быть послушным мальчиком. Мне говорят, что Экли больше не сможет со мной поиграть, потому что он уехал далеко-далеко. Мне говорят не упоминать о нём лишний раз, чтобы не расстраивать скучающую по младшему сыну семью. Я уверенно киваю, соглашаясь: в этом всём нет ничего страшного, ведь я всё ещё смогу поиграть в Биллом! Но, когда мы приезжаем, Билл почему-то этого не хочет. А ещё он не разговаривает со мной и не разрешает трогать его игрушки. Но я всё равно трогаю и даже ем его конфеты, хотя мне и нельзя, ведь только тогда он начинает обращать на меня внимание. Ещё он делает это, когда я плачу, правда тогда кузена обычно ругают. Грейс всегда верит мне, а не ему, что бы я ни сказал. От этого становится приятно, но Билл, кажется, злится. Но он мне всё равно нравится, ведь тогда я ещё не понимаю, что именно сделал не так.
На улице пасмурно и накрапывает. Сигаретный дым взмывает в воздух, смешиваясь с таким же белёсо-серым вашингтонским небом. Никотин, если и помогает успокоиться, то на какие-то жалкие пару-тройку минут, и тем не менее я не могу вспомнить, какая это по счёту пачка за последние несколько дней. Что сейчас, что тогда, когда мне только позвонили, это кажется абсурдом. 
«Билл погиб, ты что-нибудь об этом слышал? Приезжай во вторник на похороны, Грейс сейчас очень нужна любая поддержка».
Не помню, что в тот момент делал, да и не имеет значения. Долго не хотел брать трубку — звонки от матери редко оборачиваются чем-то приятным, и, видимо, как чувствовал. Будто, если бы не поднял, смог бы избежать бьющей обухом реальности. Не смог бы, но и принимать происходящее я более чем не готов. Даже сейчас кажется, что, находясь здесь, принимаю правила игры, играть в которую совсем не хочу. С другой стороны, всё ещё верю, что на месте это всё окажется большой ошибкой, и Уолш просто придурок, который опять по-крупному облажался и ввёл всех в заблуждение. Даже знаю, что сделаю: пропишу ему по лицу в знак компенсации за попорченные нервы, а потом обниму и предложу сходить в бар. Он задолжал мне выпивку с последнего раза.
Но почему-то я уже в городе, а никто не торопится разворачивать меня обратно в Сан-Франциско со словами, что это недоразумение. Внутри все столбенеет, и я не понимаю, что чувствую. Отрицание в первую очередь. Я не верю. Отказываюсь верить.
Докуриваю сигарету и выбрасываю бычок в урну. Воспоминания вновь настигают. С новой, сильной волной.
Мне десять лет, и я держу Билла за руку. Мы вместе смотрим за тем, как ночное небо озаряют яркие вспышки праздничного салюта. Я счастлив и на секунду даже жалею, что у меня нет старшего брата, потому что, оказывается, с ним может быть очень весело. А ещё надежно и по-особенному тепло. В простодушном порыве обнимаю кузена: искренне и от души, со всей детской непосредственностью, от которой через пару лет во мне не останется и следа. Я восторжен и неподдельно рад. Тогда ещё не подозреваю, насколько живым воспоминаем этот день останется в моей памяти. Даже через десятки лет.
Такси подъезжает почти сразу, думаю над тем, заезжать в квартиру или нет. Не очень хочу пересекаться с родителями, но всё равно сегодня так или иначе придётся, да и переодеться бы не помешало. В запасе есть два часа — должно хватить с лихвой. Главное не встать в пробку где-нибудь по пути. Ловлю себя на том, насколько это мелочные и бытовые мысли на фоне происходящего и про себя усмехаюсь. Вспоминаю свою первую реакцию, как пытался узнать больше: перезванивал матери, набирал Ли и по какой-то неведомой мне причине самому Биллу. Удивительно, но последний трубку так и не поднял. Как в прочем и Ли — ей, видимо, тоже было не до того. Лишь после узнаю, что все списали на несчастный случай, что даже опознавать было толком нечего и что всё по итогу свалилось на плечи девушки Уолша. А я бы так и оставался в неведении, не позвони мне мать, оставив голосовое сообщение и вызвав меня в Вашингтон. Немного злит, но агрессия тонет в ворохе неидентифицированных чувств.

В понедельник я уже был в своем офисе. Похороны прошли, брата предали земле там, где он хотел. От этого события остались лишь горестные воспоминания, преследовавшие меня всю дорогу домой. Оставаться с родней не хотелось, поэтому как только гроб скрылся под толщей земли, я сел в такси и уехал в аэропорт. Пусть считают меня эгоистом, им не привыкать.
Уже в аэропорту, заплатив бешенные деньги за билет обратно, я читаю новости и сообщения от своего заместителя. Мне направляют нового помощника, который должен прибыть на работу в понедельник. Времени ознакомиться с досье нет, да и самолет идет на взлет. Поэтому оставляю себе шанс для сюрприза. Закрываю файл и отключаю телефон.
Полет проходит в комфортной обстановке. Такое бывает, если летишь в бизнес-классе. Затем я быстро прохожу из зала на выход, прощаюсь с терминалом и сажусь в машину, которую оставил на парковке. Меня узнают, даже не смотря на темные очки и простую одежду. Мне сигналят, а иногда корчат рожицы. Когда ты политик и стараешься на благо общества - это самое общество не всегда понимает твою работу. Я привык игнорировать выпады в свою сторону.
Смотрю на часы, сейчас уже пол восьмого утра. Я опаздываю, обычно в офис я приезжаю к семи. Сейчас меня ждет получасовая езда, и пара пробок. Их объехать нереально, я смирился.
Дорога до офиса занимает столько, сколько и ожидал, я слишком давно езжу по этим дорогам.
Привык.
Захожу в здание, поднимаюсь на свой этаж. Приветствую секретаря на ресепшне. Она улыбается.
- Мисс Хольтц вас уже ждет, - улыбается дежурной улыбкой и указывает на двери в мою приемную.
Итак, мой секретарь это девушка. неплохо. Пока иду, включаю телефон снова, в нем осталось не так много заряда. Не глядя, открываю двери в приемную и киваю в сторону, где предположительно находится новенькая.
- Доброе утро, - произношу не отрываясь от планировщика, - внесите изменения в мой планировщик, назначьте сегодня две встречи, которые стоят ближе всего в плане. И принесите кофе, пожалуйста, - не глядя на девушку, прохожу приемную и скрываюсь в своем кабинете. Здесь я сажусь в кресло, нахожу зарядное, включаю телефон. Затем включаю компьютер, открываю последние документы. Несмотря на то, что я недавно похоронил брата, который, по всей видимости погиб из-за занимаемой мной должности, работа ждать не будет. У меня на кону два аукциона по застройкам, в которых мне нужно выбрать фирму, а потом посещение клиники, которая совсем недавно открылась в бедном районе.
- Мисс Хольтц, - я нажимаю на кнопку вызова, - зайдите ко мне, - будничным тоном произношу, ожидая, что девушка появится на пороге. Она входит через пару минут, позволяя осмотреть себя с ног до головы. Сказать, что я опешил - ничего не сказать. Вместо моей новой секретарши на пороге стояла моя невеста, которая сейчас должна была быть в совершенно другом месте.
- Элисон? - удивленно вскидываю бровь и встаю из-за стола, - Ты что здесь забыла? - делаю шаг в ее сторону, но взгляд, которым меня встречает девушка, заставляет меня остановиться. Я не понимаю, что происходит, и стою, рассматривая девушку. Элисон бы уже давно кинулась мне на шею, у нас прекрасные отношения. А эта стоит с таким видом, словно готова меня убить...